Дневник Марко

Я, Марко, просто Марко (оставляю титулы и аристократические корни), не знаю какой сейчас день, ибо затерялся не только в мирах, но в связи с этим и во времени. Обозначу начало дневника как «Дневник. День первый». Выше в стихотворной форме я выразил свою боль, отдав дань памяти великому воину и своему другу. Позже включу эти строки в поэму о наших с ним приключениях. Но мои скитания ещё не окончены. Пусть и вернулся в свой мир, но домой попаду ещё не скоро, да и не готов ещё к этому. А пока в своих воспоминаниях возвращаюсь назад, чтобы описать в этой тетради о гибели Рикко и о возвращении в Эратию.

Во всём виноваты проклятые побрякушки — цепи и браслеты, символизировавшие нашу с Рикко принадлежность к ордену. Мне с самого начала не нравилась эта идея о вступлении в ряды войска этого колдуна, пусть он и якобы добрый. Мне не нравилась та затея с походом, в котором я Хранитель не пойми чего, Рикко и ещё трое — Стражей, а также шестеро Охотников, — по какой-то случайности вошли в портал, перенёсший нас всех в другой мир. Со временем трое куда-то пропали, пятеро погибли. И вот мы остались вдвоём с Рикко. Мы обитали с ним в так называемом Новом Свете, на Карибском архипелаге. И надо же было нам попасться на глаза пиратам, которые в наших побрякушках разглядели знакомые им украшения из коллекции некоего сеньора, которая была у него похищена этими же пиратами. Украшения затем они спрятали как клад. Но тот клад впоследствии исчез. И вот пираты решили, что мы причастны к этому и, что можем привести их к уже перепрятанным сокровищам. Ума не приложу, как так вышло, что в двух разных мирах есть одинаковые браслеты и цепи, словно их изготовил один мастер.

Пираты напали на нас ночью, когда мы отдыхали в комнате в таверне Бриджтауна, что на Барбадосе. До сих пор не пойму как и отчего, но некая сила заставила меня проснуться и взяться за оружие, лишив тем самым нападение внезапности. Полагаю, что мерзавцы изначально планировали пленить нас, но моё пробуждение вынудило их ввязаться в бой. Вскоре Рикко вскочил с постели и присоединился ко мне в битве. Врагов было пятеро. И мы прикончили четверых из них, включая главаря. Пятый сумел скрыться. Как мы выяснили со слов тавернщика, тот самый главарь, которому в шею вонзил я свою дагу, оказался ни кем иным как самим пиратским капитаном Грегори Джойсом. Ну и поделом ему! Но это было очень плохо для меня с Рикко. Как оказалось, некоторые солдаты, патрулирующие город, были не в восторге то ли от самой бойни в таверне, то ли от её исхода. Решено было бежать из города.

Доверять нам было некому. Но всё же, понадеялись на одного контрабандиста, с которым Рикко удалось пообщаться ещё до всей этой заварушки. Он пообещал, что у мыса Реггед Пойнт нас будет ожидать его баркас. Туда мы и направились, пешком. Баркаса там не оказалось, зато неподалёку на якоре стоял бриг. Это был пиратский корабль. А сами пираты устроили нам засаду. Бой даже не потребовался, они всё грамотно спланировали. Нас мигом оглушили. Очнувшись, мы были уже обезоружены, а все наши украшения сняты, также как и большая часть одежды. Нам оставили только исподнее.

И вот мы пленники на борту пиратского судна с жутким названием «Цербер». Командовал им бывший старпом Джойса, а теперь капитан Оливер Гордон. И, как мне казалось, пираты этому радовались, временами посыпая бранью убитого мною их прежнего капитана. Мне слышны были реплики о том, что некий Монтойя теперь их простит. Быть может, именно эта деталь (убийство Джойса) и сделала меня в глазах Гордона главным пленником, ибо пираты избивали Рикко больше нежели меня, и с меня спрашивали о сокровищах, мучая его при этом. Я и не знал, что им отвечать. Но чтобы как-то потянуть время, рассказал им, что остальные сокровища спрятаны на Тортуге — от Барбадоса до неё путь не близкий.

После этого, боцман избил плетьми нас с Рикко. Мне досталось всего пять ударов, но это было тяжело. А друг мой получил их гораздо больше, даже не знаю сколько. Потом, забавы ради, пираты по приказу Гордона привязали Рикко к бушприту.

Когда судно проходило мимо Доминики, вдруг всё вокруг заволокло туманом. И произошло это очень быстро, если даже ни в один миг. Вот тогда то всё и началось.

Капитан Баллок хочет со мной потолковать, посему прервусь. Продолжу позже. Пожалуй, пора бы попытаться объяснить офицеру, что его фрегат бороздит морские воды ни Карибского архипелага, и даже ни Земного мира.

                                      Дневник. День второй.

Продолжаю свой дневник. Пока мне не удалось попытаться объяснить ему это, не представилось подходящего случая. В наших беседах Баллок также выразил удивление тому факту, что при непроглядном тумане разгуливал ветер. И объяснил мне, что у «Цербера» не было шансов против «Санта-Климентины». Капитан это связывал с внезапностью, застигнувшей команду брига врасплох, неподготовленной к сражению и напуганной. И с тем, что уйти от врага бриг не смог бы, так как с его парусным вооружением у него слабая скорость при ходе в бейдевинд, а корвет, напротив, обладает уникальными способностями догонять более малые и лёгкие суда и уходить от более тяжёлых.

                                      Дневник. День третий.

После очередного разговора с капитаном, хочу пока отодвинуть в сторону описание кошмарной ночи и потопления «Цербера», ибо важнее то, что произошло только что.

Капитан Баллок — опытный мореплаватель, истинный командир и мудрый человек. После двухдневных поисков корвета в незнакомых водах, он подумал было, что заблудился, но всё же твёрдо решил, что фрегат его находится не в Карибском море, а где-то далеко. Его смущала водная гладь, с необыкновенной синеватостью, так странно на его взгляд отражающей солнце. Само же солнце заходило и всходило необычно, а именно с противоположной стороны. Баллок ни единственный, кто улавливал эти детали, наверное это видела и обращала внимание вся команда. К тому же, за два дня не было замечено ни единого судна на горизонте, лишь только море. Потому он и послал за мной, чтобы обсудить это. Чувствую, он с самого начала догадывался, что я сообщил не всей правды, что знаю что-то ещё. Он ждал меня ни в своей каюте, а на палубе с подзорной трубой в руке. Рядом с ним не было никого из офицеров. Он ждал только меня, причём, как мне передали, ждал с этим дневником.

Я перестал быть пленником, после нашей беседы с Баллоком, когда в своей каюте он угощал меня ямайским ромом. Ведь тогда он поверил в ту правду, которую я ему преподнес. И то действительно было правдой: и про украшения, и про стычку в таверне, про пленение, про пытки, про нападение «Санта-Климентины» и гибель «Цербера», про моё чудесное спасение. Разве что, не поверил Баллок в корабль-призрак, решив, что из-за усталости и изнеможения сиё причудилось мне, а вместо скелетов на борту «Климентины» были обыкновенные живые негодяи, напавшие даже на своих. Но и конечно, не стал я сразу рассказывать о портале, о другом мире, в котором оказался «Громобой». И решил попытаться сделать это сейчас. После той нашей беседы в его каюте, он обрадовал меня, сказав, что отныне я гость. Дал распоряжение боцману выдать мне рундук и койку. А сам по моей просьбе выдал мне тетрадь и письменные принадлежности для ведения дневника. И вот эту тетрадь я нёс к нему.

Увидев меня, подходящего к нему с тетрадью, Баллок, не дожидаясь, устремился ко мне и выхватил её. Открыл и стал разглядывать текст, написанный на неизвестном ему языке. Через минуту захлопнул тетрадь, взяв её той же правой рукой, в которой держал подзорную трубу. А левой рукой схватил меня за плечо и потянул за собой, устремившись к фальшборту. Я не стал сопротивляться. Вручил мне трубу и повелел посмотреть, указав направление. И я увидел их. Западные Горы, простирающиеся над мысом Птичьем, названным так из-за обилия гнездящихся там различного множества видов птиц.

О, Западные Горы! Глубоко в них лабиринтами простирается каменный город Усть-Алигорск — столица провинции. Это древний город-крепость со множеством старых статуй и мраморных изваяний, мощёными улочками, сходящимися к стенам замка. Рядом с ним переливаясь в лучах солнца, и отражая их, тем самым освещая мрачные стены, расположено Жемчужное озеро, созданное водопадом от речки Али, берущей начало в этих же горах. За ними пролегают благодатные земли с лугами и засеянными полями. А дальше он, дом.

У меня перехватило дыхание. Я так давно здесь не был. Я не знаю, сколько прошло времени, не знаю какой сейчас год, но это не важно, ведь дом совсем рядом. Нет, ни тот дом, которым служило поместье моего разорившегося предка, ни деревня, в которой я работал и рос, даже ни озеро, всегда богатое уловом, а именно лес, бескрайний древний лес. Он на время стал мне домом и навсегда остался в моём сердце. Как хочется вновь пройтись вдоль густых зарослей терновника, за который боятся заходить люди. Как хочется углубиться в чащобы и без устали любоваться исполинскими дубами и ясенями. А затем услышать пение лесных эльфов, которые стали моими друзьями. Отведать бы с ними трапезу и отдыхать, наслаждаясь их обществом. Это место, где можно позабыть обо всё и научиться всему.

Но возвращаюсь к Баллоку. Убедившись, что я посмотрел в нужном направлении, он выхватил у меня из рук подзорную трубу и сунул её себе за пазуху. Потом стал говорить, перебирая слова, чётко и медленно. Но мне в его голосе почудилась некая нервозность. Он сказал, что заблудился и точно знает, что корабль сейчас не на Карибах. Сказал, что эти самые горы показались ему знакомыми. Прежде капитан видел их нарисованными в книге. И что книга эта чей то дневник, написанный на неизвестном ему языке. И, когда, увидев горы в подзорную трубу, вспомнил про рисунки. Решил проверить себя: желая убедиться в том, что они не просто похожи с этим местом, а описывают именно это место, взял дневник и понял, что почерк тоже ему знаком. Текст в том дневнике был написан той же рукой, что и в дневнике, который он сейчас держит. Моей рукой. Он извлёк из-за пазухи его — дневник, сказав при этом, что в ночи втайне от меня брал посмотреть подаренную им мне тетрадь, но из текста не понял ни слова.

И вот он стоял передо мной и в каждой руке держал по тетради. И я узнал в одной из них свою книгу, в которой вёл записи о своих странствиях и приключениях. Книгу, которую я оставил на Тортуге, которая исчезла с троицей пропавших товарищей. Но как она оказалась у Баллока? Задав ему этот вопрос, получил ответ, что он отнял его у странных типов, по его мнению — пиратов. И сказал также, что эти люди сейчас находятся на этом корабле, сидят в кандалах в трюме.

О Боги! Неужели они живы? Кто-то ещё из участников нашего похода выжил, и по странному стечению обстоятельств, вернулся, так ли это?

Тяжело было на эмоциях объяснить капитану, что возможно это мои друзья и тогда они точно не пираты. Но всё же я убедил его показать мне их, пообещав, что объясню ему всё: наше нынешнее местоположение и обстоятельства, приведшие сюда, и что ему всё это не понравится. Мы пошли с ним к месту заключения моих возможных друзей.

Их было двое. В кандалах и в лохмотьях, но чистые и, как позже выяснилось, сытые — на корабле капитана Баллока с пленными обращались достойно. Это были они, друзья.

                                      Дневник. День шестой.

Прошло ещё два дня прежде чем мы наконец напали на след «Климентины». Кровавым шлейфом тянулся он вдоль побережья, где располагалось теперь уже полуразрушенное людское поселение. О недавней атаке на него сообщали дымящиеся руины каменных построек, разрушенные глиняно-деревянные хижины, ещё даже не думающие догорать кострища, мёртвые тела на уцелевшем пирсе, разложенные в ряд (видимо перед обрядом погребенья).

Когда фрегат оказался в пределах видимости, все выжившие жители деревни попрятались в подвалах и подземельях или даже убежали в лес. Они думали, что мертвецы вернулись. Хотя цвет парусов этих двух судов противоположно отличался, никто здесь прежде не видел ничего подобного. До сих пор самым совершенным судном, единственным типом боевого корабля, проходившим здесь и вообще существовавшим в морях этой области мира, было подобие каравеллы. Да и то, такие суда были большой редкостью. В основном здешние моря бороздили галеры, дракары и ладьи.

Баллок посчитал необходимым оказать людям помощь. Небольшой отряд, погрузившись в шлюпку, отправился к суше. Как единственный на судне человек знающий местное наречие, и при этом владеющий английским, Марко вошёл в этот отряд. Когда шлюпка причалила к пирсу и во главе со старшим помощником на него стали подниматься солдаты, то наблюдавшие из-за деревьев раскинувшегося рядом на холме леса жители деревни убедились, что очередные пришельцы такие же живые люди. Некоторые из них нерешительно стали выходить из укрытий и направились навстречу солдатам.

Вернувшись на борт судна, Марко рассказал, что в деревне много раненных, что склады с продовольствием уничтожены, а многие дома и общественные здания опустошены и разграблены, и даже нескольких женщин нападавшие увели к себе на корабль. Все выжившие твердят об ужасных скелетах, напавших на их поселение. Они рассказали всю историю, произошедшую здесь менее суток назад. Когда корвет подошёл прямо к пирсу, гостеприимные и миролюбивые жители во главе со старостой пошли встречать гостей, как вдруг из пушечных портов и с палубы посыпал десант страшного вида людей — скелетов. Они стали резать всех, кто находился на пирсе. Староста первым упал замертво. Остальные граждане, находившиеся у своих домов, в ужасе стали разбегаться и прятаться в укрытиях. А из пушек на корабле стали раздаваться залпы. Грохот, разрушения, крики соседей.

Решено было выделить несчастным часть хранившихся на судне запасов провизии. Более того, капитан Баллок распорядился, чтобы корабельный врач остался в деревне и попытался спасти раненных, пострадавших во время обвалов потолков и стен после попадания пушечных снарядов в постройки.

Выдержки из дневника Марко (продолжение, день шестой).

Не понимаю для чего это понадобилось скелетам? Зачем им было нужно разрушать деревню, убивая её жителей и угоняя с собой женщин? Они завладели всеми сокровищами поселенцев. Неужели пиратская сущность ничуть не меняется после смерти? Или же это не смерть, а лишь проклятие? Интересно, а как и чем они собираются восполнять запасы пороха и ядер? Из рассказов капитана Баллока я понял, что делом его жизни является покарание Капитана «Санта-Климентины» Карлоса Монтойи и всех его людей. Жажда мести за семью не охладела за эти годы, но стала блюдом холодным. И вот теперь он наконец вышел на след этих негодяев. Да, это ни его мир, ни его подчинённых, но это и не мир Монтойи с его людьми. Здесь они на равных. Но как сражаться с мертвецами, возможно ли убить их?

                                      Дневник. День седьмой.

Сумасшедшие испанцы! Возненавидеть их как нацию я успел ещё на Карибах. Причём в тех краях мне не довелось встретиться с испанскими пиратами. Но здесь в Эратии, корабль-призрак, за которым мы охотимся, носит папистское имя «Санта-Климентина», а его капитаном является пиратский барон испанского происхождения и, судя по всему, имеющий нечто общее с инквизицией, Карлос Монтойя. Вскоре после возобновления нашей погони у Баллока появились догадки от чего пираты-мертвецы днём напали на мирное поселение и кроме разграбления увели из него нескольких женщин. Был обнаружен одинокий островок, над которым виднелся дым в виде нескольких струй, сгоняемых ветром в одно единое облако. Высадка на берег не потребовалась — в подзорную трубу капитана Баллока прекрасно, но с отвращением можно было разглядеть пять костров и догорающие на них тела. Столько же женщин и было похищено ранее пиратами.

А главная догадка Баллака, и я с ней согласен, заключалась в том, что Монтойя и его пираты принесли жертву каким то своим богам-покровителям, как и делали это в прежние времена на Карибах, но предварительно насытившись пленёнными женщинами. Но тогда сжигая их, скорее всего они просто благодарили богов за добычу, а теперь наверняка они пытаются вернуть свой живой человеческий облик. Предполагаю, что сейчас вряд ли они способны утолить свою похоть, а также голод и жажду. Поэтому им претит быть ходячими мертвецами и хочется вернуться к жизни. Она хоть и подвержена постоянному риску и опасностям, но в ней есть радости в виде награбленной добычи, пускаемой на ром и женщин. У такой жизни есть свобода. Но какая свобода может быть у живого мертвеца, бороздящего под чёрными парусами морские просторы чужого мира, да ещё и под началом капитана-психопата? Очевидно, что это какое-то проклятие. И о том, что это действительно оно, поведали мои товарищи, которые ещё несколько дней назад томились в кандалах здесь же на судне.

За эти дни после их вызволения мне удалось убедить Баллока в достоверности ранее и вновь рассказываемой мною истории. Во многом помогли в этом жители поселения, подвергнувшегося нападению пиратов-мертвецов. Да, их язык из присутствующих на корабле знают только трое: я Ремо и Заза. Но из нас троих английским владею только я. Не успели товарищи освоить его за время пребывания на Земле, да и было у них там полно других проблем, связанных с собственным выживанием. Но переводить описание внешнего вида пирата-мертвеца на английский язык мне не пришлось: благодаря жестам и ужасу в глазах поселенцев, прекрасно их понял старпом мистер Дювайс. Поверил Баллок и в то, что его фрегат переместился в другой мир — Эратию. Да об этом уже знает вся команда. Всех подробностей нашего похода я капитану не поведал, да и не за чем было это делать. Я рассказал главное. Ну а после стал делиться с ним воспоминаниями о здешних водах, о кораблях. Надо сказать, что команду мало удручала вероятность остаться здесь навсегда, ибо никто не знал где находится портал, ведь он перемещался. Баллок преследовал свою цель. А объект ненависти и мести был совсем близок. И с капитаном была вся его команда: и офицеры, и солдаты. Они с ним много лет вместе и прошли через многое, они верны ему до конца. Джеймс Льюис Баллок поверил мне, и это действительно важно — теперь мне поверила команда.

Так вот о том, что мне поведали мои товарищи, как и я выжившие после нашего неудавшегося похода. Но прежде хочу сказать, что после того как мы встретились здесь, они вели себя как-то скованно (да, на это имелись причины: они долго и здесь же находились в заключении), но и вели себя странно. То есть, мне казалось, что они что-то знают, но не говорят мне. И вот теперь после увиденных разрушений в прибрежном поселении и после увиденных дымящихся тел, они позвали меня на разговор. В основном говорил Ремо. Он был самый старший по возрасту монах в нашем отряде. Его полностью седая длинная борода и такие же седые и длинные волосы намекали на почтенный возраст. Но двигался он довольно быстро и ловко. В этом я уже успел убедиться. «Это проклятие. Помимо пятидесяти волшебных предметов (артефактов), которыми владеет каждый из двух враждующих орденов, существуют ещё пять открывающих портал. Причём они представляют собой некие головоломки, которые нужно разгадать. И, если сделать это со всеми пятью, — портал откроется. Но есть также и другие артефакты, связанные с ними и с порталами. Эти предметы являются ключами. И тот, кто хранит у себя или владеет таким артефактом, скорее всего не ведает его скрытой силы. Ибо в момент открытия портала ключ распространяет проклятие на своего обладателя, делая его призраком и стражем. То есть, открытый портал перемещается вместе с ключом. Они всегда рядом. Вероятно, один такой волшебный предмет был золотым, иначе чёрный дракон не завладел бы им. Какой предмет находится на корабле-призраке непонятно, но своё проклятие он распространяет на всё судно, а с ним — и на экипаж. Избавиться от таких артефактов после начала их действия уже невозможно, они становятся единым целым со своими обладателями. И, если этот предмет на корабле и стал его частью, то команда мертвецов, покинув судно и отойдя от него на значительное расстояние, должна обрести живой облик». Вот примерно это и рассказал мне Ремо. Заза лишь утвердительно кивал головой. Продолжу дневник позже.

Корвет шёл явно быстрее чем фрегат. Но он потерял значительно приличное количество времени на набег и последующий вскоре за ним ритуал жертвоприношения. И после этого его экипаж продолжил пускаться во все тяжкие. Была обнаружена галера, ставшая лёгкой мишенью, и даже не успевшая оказать хоть какое-либо сопротивление. Судно было уничтожено после нескольких пушечных залпов. И вот мимо его обломков, безмятежно дрейфующих и не ушедших в морские пучины, прошёл фрегат «Громобой». Уже смеркалось. Но вперёдсмотрящий сумел разглядеть на горизонте светящийся ореол и под ним чёрного цвета паруса. Раздался его крик: «Парус!» Да, сомнений не было: это был он, корвет «Санта-Климентина».