Отрывок, продолжение (черновой вариант). Выдержки из дневника Марко

Продолжаю свой дневник. В наших беседах Баллок также выразил удивление тому факту, что при непроглядном тумане разгуливал ветер. И объяснил мне, что у «Цербера» не было шансов против «Санта-Климентины». Капитан это связывал с внезапностью, застигнувшей команду брига врасплох, неподготовленной к сражению и напуганной. И с тем, что уйти от врага бриг не смог бы, так как с его парусным вооружением у него слабая скорость при ходе в бейдевинд, а корвет, напротив, обладает уникальными способностями догонять более малые и лёгкие суда и уходить от более тяжёлых.

После очередного разговора с капитаном, хочу пока отодвинуть в сторону описание кошмарной ночи и потоплении «Цербера», ибо важнее то, что произошло только что.

Капитан Баллок — опытный мореплаватель, истинный командир и мудрый человек. После двухдневных поисков корвета в незнакомых водах, он подумал было, что заблудился, но всё же твёрдо решил, что фрегат его находится не в Карибском море, а где-то далеко. Его смущала водная гладь, с необыкновенной синеватостью, так странно на его взгляд отражающей солнце. Само же солнце заходило и всходило необычно, а с противоположной стороны. Баллок ни единственный, кто улавливал эти детали, наверное это видела и обращала внимание вся команда. К тому же, за два дня не было замечено ни единого судна на горизонте, лишь только море. Потому он и послал за мной, чтобы обсудить это. Чувствую, он с самого начала догадывался, что я сообщил не всей правды, что знаю что-то ещё. Он ждал меня ни в своей каюте, а на палубе с подзорной трубой в руке. Рядом с ним не было никого из офицеров. Он ждал только меня, причём, как мне передали, ждал с этим дневником.

Я перестал быть пленником, после нашей беседы с Баллоком, когда в своей каюте он угощал меня ямайским ромом. Ведь тогда он поверил в ту правду, которую я ему преподнес. И то действительно было правдой: и про украшения, и про стычку в таверне, про пленение, про пытки, про нападение «Санта-Климентины» и гибель «Цербера», про моё чудесное спасение. Разве что, не поверил Баллок в корабль-призрак, решив, что из-за усталости и изнеможения сиё причудилось мне, а вместо скелетов на борту «Климентины» были обыкновенные живые негодяи, напавшие даже на своих. Но и конечно, не стал я сразу рассказывать о портале, о другом мире, в котором оказался «Громобой». И решил попытаться сделать это сейчас. После той нашей беседы в его каюте, он обрадовал меня, сказав, что отныне я гость. Дал распоряжение боцману выдать мне рундук и койку. А сам по моей просьбе выдал мне тетрадь и письменные принадлежности для ведения дневника. И вот эту тетрадь я нёс к нему.

Увидев меня, подходящего к нему с тетрадью, Баллок, не дожидаясь, устремился ко мне и выхватил её. Открыл и стал разглядывать текст, написанный на неизвестном ему языке. Через минуту захлопнул тетрадь, взяв её той же правой рукой, в которой держал подзорную трубу. А левой рукой схватил меня за плечо и потянул за собой, устремившись к фальшборту. Я не стал сопротивляться. Вручил мне трубу и повелел посмотреть, указав направление. И я увидел их. Западные Горы, простирающиеся над мысом Птичьем, названным так из-за обилия гнездящихся там различного множества видов птиц.

О, Западные Горы! Глубоко в них лабиринтами простирается каменный город Усть-Алигорск — столица провинции. Это древний город-крепость со множеством старых статуй и мраморных изваяний, мощёными улочками, сходящимися к стенам замка. Рядом с ним переливаясь в лучах солнца, и отражая их, тем самым освещая мрачные стены, расположено Жемчужное озеро, созданное водопадом от речки Али, берущей начало в этих же горах. За ними пролегают благодатные земли с лугами и засеянными полями. А дальше он, дом.

У меня перехватило дыхание. Я так давно здесь не был. Я не знаю, сколько прошло времени, не знаю какой сейчас год, но это не важно, ведь дом совсем рядом. Нет, ни тот дом, которым служило поместье моего разорившегося предка, ни деревня, в которой я работал и рос, даже не озеро, всегда богатое уловом, а лес, бескрайний древний лес. Он на время стал мне домом и навсегда остался в моём сердце. Как хочется вновь пройтись вдоль густых зарослей терновника, за который боятся заходить люди. Как хочется углубиться в чащобы и без устали любоваться исполинскими дубами и ясенями. А затем услышать пение лесных эльфов, которые стали моими друзьями. Отведать с ними трапезу и отдыхать, наслаждаясь их обществом. Это место, где можно позабыть обо всё и научиться всему.

Но возвращаюсь к Баллоку. Убедившись, что я посмотрел в нужном направлении, он выхватил у меня из рук подзорную трубу и сунул её себе за пазуху. Потом стал говорить, перебирая слова, чётко и медленно. Но мне в его голосе почудилась некая нервозность. Он сказал, что заблудился и точно знает, что корабль сейчас не на Карибах. Сказал, что горы, которые он увидел, показались ему знакомыми, прежде он видел их нарисованными в книге. И что книга эта, чей то дневник, написанный на неизвестном ему языке. И, когда, увидев горы в подзорную трубу, вспомнив про рисунки, решил проверить себя и убедиться в том, что они не просто похожи с этим местом, а описывают именно это место, взял дневник и понял, что почерк тоже ему знаком. Текст в том дневнике был написан той же рукой, что и в дневнике, который он сейчас держит. Моей рукой. Он извлёк из-за пазухи его — дневник, сказав при этом, что в ночи втайне от меня брал посмотреть подаренную им мне тетрадь, но из текста не понял ни слова. И я увидел в его левой руке свою книгу, в которой вёл дневник о своих странствиях и приключениях. Книгу, которую я оставил на Тортуге, которая исчезла с троицей пропавших товарищей. Но как книга оказалась у Баллока? Задав ему этот вопрос, получил ответ, что он отнял его у странных типов, по его мнению — пиратов. И сказал также, что эти люди сейчас находятся на этом корабле, сидят в кандалах в трюме. О Боги! Неужели они живы? Кто-то ещё из участников нашего похода выжил, и по странному стечению обстоятельств, вернулся, так ли это?

Тяжело было на эмоциях объяснить капитану, что возможно это мои друзья и тогда они точно не пираты. Но всё же я убедил его показать мне их, пообещав, что объясню ему всё: наше нынешнее местоположение и обстоятельства, приведшие сюда, и что ему всё это не понравится. Мы пошли с ним к месту заключения моих возможных друзей.

Их было двое. В кандалах и в лохмотьях, но чистые и, как позже выяснилось, сытые — на корабле капитана Баллока с пленными обращались достойно. Это были они, друзья.

Пока хватит.